я вспоминала дядю, теребила в руках мобильник с тремя минутами последнего диалога с мамой и папой, вспоминала Честера, держала руку М. смотрела на плотное загазованное московское небо вверх, туда, где при всем желании не увидишь ни звездочки, зато эта плотная ночная пелена по-своему безвыходна и прекрасна.
инсайты, от которых болит.
я ехала и понимала свою сверхцель на всю оставшуюся, и это не лингвистика, не богемистика, не леттеринг, не балтистика, не Вильнюс, не Берлин, не возвращение в археологию, не танец, а в самые щекочущие радостным ужасом ужасом моменты — да,
и я все еще не притронусь к ней, но знаю ее в лицо. Зато я буду заниматься леттерингом, подтягивать археологию и танцевать, отпустив это все мысленно и потому полностью раскрепостившись в плане процесса и результата.