У меня в том возрасте, когда закладываются более-менее осознанные музыкальные предпочтения, вообще не срослось с "их всем" - цой, алиса, ария, земфира, сплин - все смешалось в какую-то унылую кучу, из которой мозг не выхватывал ничего радостного для себя лично. Радостным переоткрытием старого нового стали только Ногу Свело, и еще в 26 лет Пикник - вот там я распробовала, было охуенно. Но "база" меня так и не проняла.
муж очень любил земфиру, я просто принимала это как факт. С годами еще более-менее окнорм стало с лагутенко. И все равно я чувствовала какой-то провал между собой и русской музыкой в целом. Уже даже подвезли АнималДжаз с Ундервудом, пошла новая волна очень приемлемого Лагутенко, а мне все было как-то глубинно не то. Выручали Кортнев, Покровский, Шклярский, - иногда.
И вот в мае 2018 года я прихожу в Ашан на Севастопольском проспекте, прохожу там на ТЦшную парковку, сажусь в тачку к приятелю и замираю, когда тот включает удивительный, простой, чистый, гармоничный трек, начинающийся со слов "...у стен есть уши, в ушах золотые серьги..."
В тот момент я поняла, что моя русская музыка просто появилась немного - на двадцать лет, подумаешь
- позже, чем мой седьмой класс. Обыкновенная историческая инверсия. Подзастрявший на провороте Рубик. Так случается. Такое бывает.
В этих треках не было главного, что убивало для меня арию и цоя - не было подавляющей демонстративной несчастности. Разнесчастности, безысходности, одичалого страдаголизма. С самых первых дней русской музыки в своих ушах я отказывалась быть несчастной еще и ушами. У меня в 10-12 лет хватало трудновывозимого пиздеца в школе и в жизни, а от музыки я хотела диалога о том, что можно предпринять, а не о том, насколько все эти унылые дядьки, всем своим ленинградским рок-клубом, всем своим аквариумом еще несчастнее тупой десятилетней троечницы-меня. Я хотела, чтобы моя музыка меня поддерживала. Ногу Свело потом меня поддерживали, и Кортнев, и еще Пикник поддержал в какой-то момент, но, царица небесная, это все было исключением из правил, а я хотела, чтобы музыка дружила со мной целиком.
Выше головы.
Я нашла.
Теперь я и правда могу сказать, что слушаю русскую музыку.
муж очень любил земфиру, я просто принимала это как факт. С годами еще более-менее окнорм стало с лагутенко. И все равно я чувствовала какой-то провал между собой и русской музыкой в целом. Уже даже подвезли АнималДжаз с Ундервудом, пошла новая волна очень приемлемого Лагутенко, а мне все было как-то глубинно не то. Выручали Кортнев, Покровский, Шклярский, - иногда.
И вот в мае 2018 года я прихожу в Ашан на Севастопольском проспекте, прохожу там на ТЦшную парковку, сажусь в тачку к приятелю и замираю, когда тот включает удивительный, простой, чистый, гармоничный трек, начинающийся со слов "...у стен есть уши, в ушах золотые серьги..."
В тот момент я поняла, что моя русская музыка просто появилась немного - на двадцать лет, подумаешь
- позже, чем мой седьмой класс. Обыкновенная историческая инверсия. Подзастрявший на провороте Рубик. Так случается. Такое бывает.В этих треках не было главного, что убивало для меня арию и цоя - не было подавляющей демонстративной несчастности. Разнесчастности, безысходности, одичалого страдаголизма. С самых первых дней русской музыки в своих ушах я отказывалась быть несчастной еще и ушами. У меня в 10-12 лет хватало трудновывозимого пиздеца в школе и в жизни, а от музыки я хотела диалога о том, что можно предпринять, а не о том, насколько все эти унылые дядьки, всем своим ленинградским рок-клубом, всем своим аквариумом еще несчастнее тупой десятилетней троечницы-меня. Я хотела, чтобы моя музыка меня поддерживала. Ногу Свело потом меня поддерживали, и Кортнев, и еще Пикник поддержал в какой-то момент, но, царица небесная, это все было исключением из правил, а я хотела, чтобы музыка дружила со мной целиком.
Выше головы.
Я нашла.
Теперь я и правда могу сказать, что слушаю русскую музыку.
аххахаха.