Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 10 сентября 2016
В условиях ведения бизнеса мне пришлось привить себе две важные штуки, которые в обычном, пожизнёвом состоянии всю жизнь тренировались у меня ровно наоборот:
1) спрашивать о причинах отказа или отмены (в жизни: никогда не спрашивать о причинах отказа или отмены планов, «нет» значит «нет», причины касаются только моего собеседника, мой кодекс чести подразумевает безусловное принятие того ответа, который имеется);
2) не ставить стоимость ниже средней (в жизни: всегда есть те, кому тяжела или непосильна средняя ставка, с моей стороны — дружба, взаимопомощь, пойти навстречу и по мере сил помочь преодолеть расстояние до средней ставки).
расстоянием в этом ключе является то, что препятствует: нехватка времени, сил, информации, реальное расстояние (далеко) и проч.
Это «по мере сил» едва не начало подводить меня именно в бизнес-плане: если мера сил давала мне фору в обычной жизни, чтобы принести человеку информацию или вещи, то сейчас от меня требуется ровно обратное: не нести человеку своими силами то, что он может купить у меня за обозначенную цену.
это сложно, но, по большому счёту — достижимо. Нужно лишь тренироваться.
1) спрашивать о причинах отказа или отмены (в жизни: никогда не спрашивать о причинах отказа или отмены планов, «нет» значит «нет», причины касаются только моего собеседника, мой кодекс чести подразумевает безусловное принятие того ответа, который имеется);
2) не ставить стоимость ниже средней (в жизни: всегда есть те, кому тяжела или непосильна средняя ставка, с моей стороны — дружба, взаимопомощь, пойти навстречу и по мере сил помочь преодолеть расстояние до средней ставки).
расстоянием в этом ключе является то, что препятствует: нехватка времени, сил, информации, реальное расстояние (далеко) и проч.
Это «по мере сил» едва не начало подводить меня именно в бизнес-плане: если мера сил давала мне фору в обычной жизни, чтобы принести человеку информацию или вещи, то сейчас от меня требуется ровно обратное: не нести человеку своими силами то, что он может купить у меня за обозначенную цену.
это сложно, но, по большому счёту — достижимо. Нужно лишь тренироваться.
четверг, 08 сентября 2016
Разговаривая с Анитой на английском, я мгновенно съезжаю в «английский для папусов». Мой американ енглиш и так и не очень силён, но в диалогах с ней хромота на полторы ноги становится хромотой на половине костыля. Поэтому мне тупо невыгодно давать Аните практиковать англ: это пиздец для моих синапсов в первую очередь.
Поэтому я тяну одеяло на себя и говорю с нею по-испански.
Она легко откликается на эту просьбу: ей сложно, ей нужно «прыгать», а говорить на родном языке, рулить ситуацией и чувствовать себя королевой в разговоре — такое заманчивое ощущение.
В итоге я ловлю её на этот сладкий манок, и получаю свой профит в испанском. Который у меня тоже «для папуасов», но, в противоположность английскому, — становится немного лучше, а не намного хуже.
Нехорошо, но каждый сам за себя.
Поэтому я тяну одеяло на себя и говорю с нею по-испански.
Она легко откликается на эту просьбу: ей сложно, ей нужно «прыгать», а говорить на родном языке, рулить ситуацией и чувствовать себя королевой в разговоре — такое заманчивое ощущение.
В итоге я ловлю её на этот сладкий манок, и получаю свой профит в испанском. Который у меня тоже «для папуасов», но, в противоположность английскому, — становится немного лучше, а не намного хуже.
Нехорошо, но каждый сам за себя.
среда, 07 сентября 2016
Хей. Вы в курсе, что вы подписаны на дайрик незамутнённого счастливого компанейского идиота, который только сегодня, в возрасте тридцати с лишним лет, полез в педивикию и выяснил, что Баку — это не Грузия, а Азербайджан?
Вот, теперь в курсе.
Вот, теперь в курсе.
Проснулась с каким-то вскриком.
Снился Антон и ещё пара чуваков с прошлой работы (что они делали вместе), мы в снятом особняке на каком-то корпоративе.
Сначала я танцую с высокой сухощавой седой женщиной, преподавательницей танго (откуда она там?) и в конце танца сильно целую её в шею просто из любопытства — как она отреагирует. Ей сносит крышак и она начинает предлагать мне деньги. Нахуй деньги, я уже в другой локации:
там сидит Антон, чуваки с работы, я вхожу, здороваюсь и начинаю рассказывать, как сформирован этот особняк. Мы только что въехали, и на мне лежит обязанность доходчиво и понятно рассказать о правилах эвакуации на случай возгорания.
В этот момент у Антона звонит телефон, и он прямо посреди моей речи говорит «привет» и одновременно заговаривает с остальными в комнате: смотрите, такой-то звонит. Прямо в параллель со мной, без «извини, сек, мне звонят» начинает беседу.
Это вызывает у меня приступ бесконтрольной (?) ярости, я вскрикиваю и просыпаюсь.
Слабая сторона, себе на заметку: действительно не выношу, когда мою прямую речь ярко выраженно игнорируют.
Снился Антон и ещё пара чуваков с прошлой работы (что они делали вместе), мы в снятом особняке на каком-то корпоративе.
Сначала я танцую с высокой сухощавой седой женщиной, преподавательницей танго (откуда она там?) и в конце танца сильно целую её в шею просто из любопытства — как она отреагирует. Ей сносит крышак и она начинает предлагать мне деньги. Нахуй деньги, я уже в другой локации:
там сидит Антон, чуваки с работы, я вхожу, здороваюсь и начинаю рассказывать, как сформирован этот особняк. Мы только что въехали, и на мне лежит обязанность доходчиво и понятно рассказать о правилах эвакуации на случай возгорания.
В этот момент у Антона звонит телефон, и он прямо посреди моей речи говорит «привет» и одновременно заговаривает с остальными в комнате: смотрите, такой-то звонит. Прямо в параллель со мной, без «извини, сек, мне звонят» начинает беседу.
Это вызывает у меня приступ бесконтрольной (?) ярости, я вскрикиваю и просыпаюсь.
Слабая сторона, себе на заметку: действительно не выношу, когда мою прямую речь ярко выраженно игнорируют.
вторник, 06 сентября 2016
ассоциативные ряды.
чем дольше я себя узнаю, тем больше пахать и пахать, по-моему. когда-то хоть я узнáю себя хотя бы до середины, мне интересно?
в Вильнюсе наткнулась на плакат.
сперва я просто засунула кадр в инстаграм (решила, что это какие-то литовские пастафарианцы снялись на фоне перевёрнутого флага Литвы), а потом решила, что про сфотографированное неплохо было бы добавить несколько слов в комментарии к снимку. Google it.
первое, хоть и не главное: это оказался не флаг Литвы. Вернее, конечно же, это - цвета флага Литвы, но на самом деле это тупо совпадение. И группа не литовская, они с Ямайки.
второе, вот теперь главное. я нагуглила их ролики. И тут поняла, что сука я себя ну никак не узнáю до конца. Как вообще предугадывать собственную реакцию на некоторые вещи.
в нормальном состоянии человек, по-моему, должен видеть трогательный ролик, поющих воцерковлённых растафари, типа баптистов. Милые такие красивые негритянские лица, полненькая солистка-обаяшкаи слишком похожа на Мишель, вторая солистка прям Покахонтас, мальчик с дредами само очарование, и все такие дико няшные.
что вижу или думаю я.
во-первых, в голове сразу вертится «правильно, что ролик в пустыне, собственно, раннее христианство в таких примерно ландшафтах и сформировалось».
во-первых, неотступно преследует мысль, что нарвись эти милые раста-баптисты на настоящую кондовую христианскую церковь времен Вселенских Соборов — все эти позитивные улыбчивые люди горели бы сейчас в буквальном смысле заживо.
Потому что таких в 5-6 веке сжигали за оригенизм. Слишком неаскетично, слишком плотское и радостное тут у вас.
Без шуток: в своё время пару тысяч таких милых восточных христиан сожгли нахуй заживо, вместе с детьми и женщинами, потому что грешновато.
А тоже пели и плясали, любили Господа, молились Христу, блабла.
И третье (оно же возвращаясь к первому) — ну никак не получается не думать «правильный этнический компонент, по крайней мере — христианами на территории пустынных зон в массе своей были копты и эфиопы», ла-ла. Этот неловкий момент, когда археолог в тебе до конца.
И ведь дико красивая съёмка, звукоряд, сведено и смонтировано, и эмоции переданы, и чуваки сами по себе няшные, но сууууука, как же отключить этот постоянный истфак в себе.
чем дольше я себя узнаю, тем больше пахать и пахать, по-моему. когда-то хоть я узнáю себя хотя бы до середины, мне интересно?
в Вильнюсе наткнулась на плакат.
сперва я просто засунула кадр в инстаграм (решила, что это какие-то литовские пастафарианцы снялись на фоне перевёрнутого флага Литвы), а потом решила, что про сфотографированное неплохо было бы добавить несколько слов в комментарии к снимку. Google it.
первое, хоть и не главное: это оказался не флаг Литвы. Вернее, конечно же, это - цвета флага Литвы, но на самом деле это тупо совпадение. И группа не литовская, они с Ямайки.
второе, вот теперь главное. я нагуглила их ролики. И тут поняла, что сука я себя ну никак не узнáю до конца. Как вообще предугадывать собственную реакцию на некоторые вещи.
в нормальном состоянии человек, по-моему, должен видеть трогательный ролик, поющих воцерковлённых растафари, типа баптистов. Милые такие красивые негритянские лица, полненькая солистка-обаяшка
что вижу или думаю я.
во-первых, в голове сразу вертится «правильно, что ролик в пустыне, собственно, раннее христианство в таких примерно ландшафтах и сформировалось».
во-первых, неотступно преследует мысль, что нарвись эти милые раста-баптисты на настоящую кондовую христианскую церковь времен Вселенских Соборов — все эти позитивные улыбчивые люди горели бы сейчас в буквальном смысле заживо.
Потому что таких в 5-6 веке сжигали за оригенизм. Слишком неаскетично, слишком плотское и радостное тут у вас.
Без шуток: в своё время пару тысяч таких милых восточных христиан сожгли нахуй заживо, вместе с детьми и женщинами, потому что грешновато.
А тоже пели и плясали, любили Господа, молились Христу, блабла.
И третье (оно же возвращаясь к первому) — ну никак не получается не думать «правильный этнический компонент, по крайней мере — христианами на территории пустынных зон в массе своей были копты и эфиопы», ла-ла. Этот неловкий момент, когда археолог в тебе до конца.
И ведь дико красивая съёмка, звукоряд, сведено и смонтировано, и эмоции переданы, и чуваки сами по себе няшные, но сууууука, как же отключить этот постоянный истфак в себе.
понедельник, 05 сентября 2016
Тем временем, если кто-то из моих ПЧ читает Василия, то вы, несомненно, уже знаете Василия.
Так вот: ткемали, который сейчас стоит у меня на столе — это, документально, и есть тот ткемали из цитаты. Потому что Василий был здесь.
Ткемали было даже два разных, но один по состоянию на дату съёмки уже был зохаван. Красненький.
Вы знали, что «кинто» — это грузинское კინტო, одновременно в значении «песенник» и «плут», трикстер?
Мы развиртуализировались часов в девять утра, в предпоследнюю (кажется) августовскую неделю. Аккурат перед Вильнюсом. Я ходила за Катей и яростно, неистово завидовала ногам — такие ноги от ушей, по-моему, до этого видела только один раз, у нигерийской (? я не сильна в афронемцах) шестнадцатилетней спортсменки-бегуньи, которой завидовали собственные одногруппницы из той же спортивной школы. Катя, не продавай почку — продавай ногу. Я забью очередь, если что.
15.08.2016 в 00:07
Пишет [Vassilyi]:-2453-URL записи
я знала только одно - хочу в Германию. и немного в Австрию к друзьям.
<...>
и послезавтра я выдвигаюсь в большой путь королевского питона, нагруженная икрой, ткемали и тряпками.
Так вот: ткемали, который сейчас стоит у меня на столе — это, документально, и есть тот ткемали из цитаты. Потому что Василий был здесь.
Ткемали было даже два разных, но один по состоянию на дату съёмки уже был зохаван. Красненький.
Мы развиртуализировались часов в девять утра, в предпоследнюю (кажется) августовскую неделю. Аккурат перед Вильнюсом. Я ходила за Катей и яростно, неистово завидовала ногам — такие ноги от ушей, по-моему, до этого видела только один раз, у нигерийской (? я не сильна в афронемцах) шестнадцатилетней спортсменки-бегуньи, которой завидовали собственные одногруппницы из той же спортивной школы. Катя, не продавай почку — продавай ногу. Я забью очередь, если что.
Мне по-прежнему сложно говорить об этом, но каждая встреча, имеющая силу флешбека обратно в мои одиннадцать, заставляет меня ловить ртом воздух. Теперь у меня есть подружка из Чили. Притом что она могла появиться гораздо раньше, ибо это девушка из той самой парочки, что поселилась в нашем доме ещё в самом начале лета.
Конечно, меня ломало все эти более чем девяносто дней, конечно, я не хотела пересекаться. Ведь это же испанский. Флешбек. Школа. Испанский. Тройка тройка тройка. Ненавистное ощущение постоянного провала: с моими-то лидерскими качествами (которые приучили везде настраивать твёрдую почву и ясность, пусть даже из ничего). Ярость. Испанский казался мне какой-то злобной живой ядовитой тварью, чья цель — уничтожить меня. Почему-то сменить школу мне не приходило в голову: я уезжала только в папины командировки, но по возвращении назад меня неизбежно записывали в ту же самую школу четырнадцать десять, ко всё тем же учителям. И вот, в возрасте за тридцать я понимаю, как много испанский всё-таки дал мне. Как это больно — понимать больше двух третей, но практически не мочь говорить. Пытка, когда тебе что-то хорошее дано выше нуля, но не дотягивая до качественной ступени. Зависание между двух экспонент. Вакуум.
Но позавчера мы всё-таки пересеклись с этой девочкой: в буквальном смысле насильно: парни встретились и взяли нас с собой.
Анита, в противоположность основному латиноамериканскому паттерну, очень застенчива. И, при том, паттерн всё равно проявляется в ней: настолько, насколько его пропускает индивидуальная застенчивость. Получился уникальный комплекс: ровно настолько раскованная девушка, как мне нужно (влияние её социума), при этом ровно настолько спокойная (влияние её индивидуального склада), чтобы я осмелела и заговорила с ней по-испански.
Как же я плохо говорю.
Какой же это кайф: идёшь и словно чувствуешь, что атрофировавшиеся мышцы заново принимают на себя порцию нагрузки.
Нейронные цепочки теплеют, гнутся, сворачиваются в нужные тропинки. Синаптические связи просыпаются после двадцатилетнего сна. Голосовой аппарат вспоминает, каково это: произносить «también».
А потом мы купили вишнёвого пива (после Вильнюса... опять), здоровенных жирных бургеров и продолжили на смесовом языке из моего плохого испанского, нашего совместного плохого английского, эмоций и жестов. Шли обратно по вечерней улице, вдоль реки с отражениями огней, вдоль этого вечного кройцбергского праздника жизни.
я удивлена, что на фоне вечереющей улицы не бежали перед глазами титры.
Конечно, меня ломало все эти более чем девяносто дней, конечно, я не хотела пересекаться. Ведь это же испанский. Флешбек. Школа. Испанский. Тройка тройка тройка. Ненавистное ощущение постоянного провала: с моими-то лидерскими качествами (которые приучили везде настраивать твёрдую почву и ясность, пусть даже из ничего). Ярость. Испанский казался мне какой-то злобной живой ядовитой тварью, чья цель — уничтожить меня. Почему-то сменить школу мне не приходило в голову: я уезжала только в папины командировки, но по возвращении назад меня неизбежно записывали в ту же самую школу четырнадцать десять, ко всё тем же учителям. И вот, в возрасте за тридцать я понимаю, как много испанский всё-таки дал мне. Как это больно — понимать больше двух третей, но практически не мочь говорить. Пытка, когда тебе что-то хорошее дано выше нуля, но не дотягивая до качественной ступени. Зависание между двух экспонент. Вакуум.
Но позавчера мы всё-таки пересеклись с этой девочкой: в буквальном смысле насильно: парни встретились и взяли нас с собой.
Анита, в противоположность основному латиноамериканскому паттерну, очень застенчива. И, при том, паттерн всё равно проявляется в ней: настолько, насколько его пропускает индивидуальная застенчивость. Получился уникальный комплекс: ровно настолько раскованная девушка, как мне нужно (влияние её социума), при этом ровно настолько спокойная (влияние её индивидуального склада), чтобы я осмелела и заговорила с ней по-испански.
Как же я плохо говорю.
Какой же это кайф: идёшь и словно чувствуешь, что атрофировавшиеся мышцы заново принимают на себя порцию нагрузки.
Нейронные цепочки теплеют, гнутся, сворачиваются в нужные тропинки. Синаптические связи просыпаются после двадцатилетнего сна. Голосовой аппарат вспоминает, каково это: произносить «también».
А потом мы купили вишнёвого пива (после Вильнюса... опять), здоровенных жирных бургеров и продолжили на смесовом языке из моего плохого испанского, нашего совместного плохого английского, эмоций и жестов. Шли обратно по вечерней улице, вдоль реки с отражениями огней, вдоль этого вечного кройцбергского праздника жизни.
я удивлена, что на фоне вечереющей улицы не бежали перед глазами титры.
суббота, 03 сентября 2016
Купила кокос и пью через трубочку. Не тащит. Дурацкий вкус, хотя выглядит очень понтово.
понедельник, 29 августа 2016
миссия выполнена.
это был мой первый Вильнюс, полностью заработанный и оплаченный самостоятельно (если не считать постоянной пиццы и вишнёвого пива, которыми я питалась всю Литву и от которых из-за постоянной ходьбы, по-моему, только похудела).
Предыдущий Вильнюс можно посмотреть тут. В этот раз у меня было меньше времени на одну себя. Но делиться Вильной хочется. Поэтому.
В этот приезд я отчётливо признала поражение своей политики «заниматься всем». Я не могу заниматься всем, слишком много направлений. Направления нуждаются в полноценной отдаче. С моим темпом и тем более с моим темпераментом всё только пострадает.
Я всегда знала, что «стоит только захотеть» — наёбка. По крайней мере, в том контексте, который выплывает сейчас. Захотеть и сделать можно только если хочешь чего-то одного.
Мне нравится Речь Посполитая и балтистика, мне нравится Сербия и сербская фресковая живопись, мне нравятся Япония, html и испанский язык. А из-за недавнего посещения Пергамона меня снова распидорасило почитать историю Ассирии и Шумера. Но всем этим заниматься в параллель можно только любительски. Я беру паузу. Мне нужно некоторое время не думать ни о чём вообще.
Сложно.
Книжка про Франциска Ассизского, кусочек улицы Миндовга и новый блокнот.
это был мой первый Вильнюс, полностью заработанный и оплаченный самостоятельно (если не считать постоянной пиццы и вишнёвого пива, которыми я питалась всю Литву и от которых из-за постоянной ходьбы, по-моему, только похудела).
Предыдущий Вильнюс можно посмотреть тут. В этот раз у меня было меньше времени на одну себя. Но делиться Вильной хочется. Поэтому.
В этот приезд я отчётливо признала поражение своей политики «заниматься всем». Я не могу заниматься всем, слишком много направлений. Направления нуждаются в полноценной отдаче. С моим темпом и тем более с моим темпераментом всё только пострадает.
Я всегда знала, что «стоит только захотеть» — наёбка. По крайней мере, в том контексте, который выплывает сейчас. Захотеть и сделать можно только если хочешь чего-то одного.
Мне нравится Речь Посполитая и балтистика, мне нравится Сербия и сербская фресковая живопись, мне нравятся Япония, html и испанский язык. А из-за недавнего посещения Пергамона меня снова распидорасило почитать историю Ассирии и Шумера. Но всем этим заниматься в параллель можно только любительски. Я беру паузу. Мне нужно некоторое время не думать ни о чём вообще.
Сложно.
Книжка про Франциска Ассизского, кусочек улицы Миндовга и новый блокнот.
вторник, 23 августа 2016
00:29
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 21 августа 2016
21:22
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
09:26
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 17 августа 2016
А кто-то умеет в постимпрессионистическую еду:
Прошло уже порядка недели. А меня всё ещё не отпускает эта чёртова тема с клинописью, с Ассирией и с исламскими залами, которые мы до кучи обежали с Ирой вот уже дофига дней назад.
И вот хер знает, что здесь играет главную роль. Но хоровод ассоциаций и флешбеков, блеать. Чёртовых флешбеков.
И вот это всё, культурно и эмоционально настолько далёкое, совершенно неожиданно в этой точке времени и пространства оказывается чисто технически близким. Просто потому что чисто технически когда-то я должна была поехать вместе с папой в его командировки в Дамаск и Эр-Рияд. Или даже просто потому что когда-то, ещё раньше, мой отец в порыве творческого выбора кинул орла и решку и пошёл на арабистику вместо японистики, на которую планировал изначально — и детство его будущей дочери прошло где-то в Эр-Рияде, а не в где-то Киото.
Буквально позавчера вела экскурсию. Помню, как на меня покосилась зело утончённая тётушка-участница, в шали и очёчках. Час назад здоровавшаяся со мной за руку. Когда я,ещё немного отплёвываясь остаточной кровью после вырванных зубов обмолвилась в Кройцберге, что в детстве видела Мечеть Омейядов своими глазами. Нас тогда пустили, в неурочный час. Потому что уважаемая делегация. С затесавшейся девочкой в шортах, но какая разница.
И я не могу её упрекнуть — на её месте, с другим прошлым и с другой биографией, я покосилась бы на подобного экскурсовода точно так же.
И вот хер знает, что здесь играет главную роль. Но хоровод ассоциаций и флешбеков, блеать. Чёртовых флешбеков.
И вот это всё, культурно и эмоционально настолько далёкое, совершенно неожиданно в этой точке времени и пространства оказывается чисто технически близким. Просто потому что чисто технически когда-то я должна была поехать вместе с папой в его командировки в Дамаск и Эр-Рияд. Или даже просто потому что когда-то, ещё раньше, мой отец в порыве творческого выбора кинул орла и решку и пошёл на арабистику вместо японистики, на которую планировал изначально — и детство его будущей дочери прошло где-то в Эр-Рияде, а не в где-то Киото.
Буквально позавчера вела экскурсию. Помню, как на меня покосилась зело утончённая тётушка-участница, в шали и очёчках. Час назад здоровавшаяся со мной за руку. Когда я,
И я не могу её упрекнуть — на её месте, с другим прошлым и с другой биографией, я покосилась бы на подобного экскурсовода точно так же.
вторник, 16 августа 2016
...или о том, что инопланетян не нужно искать: многие жители земли сами по определению друг для друга инопланетяне.
«Одно время мы жили в деревянном двухэтажном домике. Я осваивала только появившуюся технологию флеша. С нижними соседями мы не здоровались. Они говорили про нас, что мы чокнутые, потому мы "двигаем ночами букву". Мы действительно тогда делали логотипы, как-то нас услышали, и мы попали в разряд законченных извращенцев». ©
«Одно время мы жили в деревянном двухэтажном домике. Я осваивала только появившуюся технологию флеша. С нижними соседями мы не здоровались. Они говорили про нас, что мы чокнутые, потому мы "двигаем ночами букву". Мы действительно тогда делали логотипы, как-то нас услышали, и мы попали в разряд законченных извращенцев». ©
день рождения meowmonstr, пицца, гитара и сидр «outсider».
некоторые вещи должны присутствовать в общем пейзаже просто потому что они стиль.
некоторые вещи должны присутствовать в общем пейзаже просто потому что они стиль.
...Если диверсифицировать всё то, чем я занималась последнюю неделю (отсчёт от днюхи Инги), то получится: пробная оплата аккаунта на сайте для туристов и гидов, день паники у дантиста, почти сразу — ещё две встречи, на которых так или иначе
Первым пунктом стал тот самый «Миф машины», который мне посоветовал дядька-отец семейства ещё в июне.
Вторым пунктом... вот тут сложнее. Как бы донести мысль и не распугать: я решила таки составить для себя некий внятный корпус прочитанной святоотеческой литературы.
Зачем? Во мне, помимо одного более-менее развившегося направления (балтославистика) таки похоронены ещё как минимум два направления: испанистика и балканистика. Если с испанистикой более-менее всё понятно, то балканистика включает в себя сразу столько стран, что поневоле надо было выбрать что-то одно. Себя не обманешь: чисто эстетически я наиболее склонна к сербам.
А дальше начинается неизбежное: чтобы сохранить и не проебать в себе хотя бы зачатки балканиста, нужно осадить в памяти некоторое количество сербского православия. А в основе сербского православия, как ни крути, всё равно лежит святоотеческая литература раннехристианского и византийского периода.
Времени у меня, в каком-то
Интуиция подсказала не заморачиваться арианством и монофизитами, а обратить покамест основное внимание на каппадокийцев и на исихазм. По исихазму литературы — жопой жуй, так что я наметила себе из поновее — Паламу, из пораньше — Евагрия Понтийского и Иоанна Лествичника. Из каппадокийцев возьму только Григория Назианзина, тк мои ресурсы не бесконечны.
Евагрия я уже начала, и мои мозги немного опешили от осознания, насколько вся эта патристика является предшественницей... психоанализа???
Да, конечно, эволюционная цепочка там теряется за горизонтом, но сам факт: эти люди на полном серьёзе объясняли те или иные состояния психики теми или иными бесами. А усмотренную стандартную смену одного состояния на другое — тем, какой демон с какими работает в устойчивой связке.
Если не гиенить на тему общей образованности, то на тот момент это было столь же обосновано и систематично, как нынешняя теория нейронных цепей и дофаминовых состояний.
И да, конечно, принципиально разные цели. Как минимум то, что в современной психоаналитической литературе желание что-то изменить и выйти из «скорлупы» считается ресурсным, оценивается положительно и рекомендуется обстановку в такие моменты менять. а для исихастов то же самое состояние является мороком беса уныния, и обстановку менять ни в коем случае нельзя: это бес подстрекает отказаться от послушничества и покинуть келью. Но базово, сам факт: систематизация, Карл!
четверг, 11 августа 2016
Куда мы первым делом пошли с Ирой? Правильно. Первым делом мы пошли смотреть ту самую коллекцию клинописных ассирийских каменюк и ворота Иштар, до которых я раньше не могла дойти больше года.
А с учётом вон того прозрения, что Месопотамия это на минуточку нынешняя Сирия и Ирак — поход был проникнут даже чем-то большим, чем простая археологическая вовлечённость.
А с учётом вон того прозрения, что Месопотамия это на минуточку нынешняя Сирия и Ирак — поход был проникнут даже чем-то большим, чем простая археологическая вовлечённость.
P.S. чуть-чуть в тему:
это мило лежало в дорогом книжном на самом видном месте
это мило лежало в дорогом книжном на самом видном месте
среда, 10 августа 2016
Этим утром проснулась и первая отчётливая мысль была: уже пять лет я не дома.
Я так немного и осталась где-то на вечерней платформе — у поезда на Белорусской, где я сажусь в свой плацкарт до Вильнюса, а мама машет мне рукой в окно. Пять лет назад.
М. не то что обижают, но, по крайней мере, немного напрягают такие вещи: он каждый раз спрашивает: «по твоему, здесь, со мной и котиками, ты не дома?». Или «Мне кажется, тебе уже пора настроиться, что наш дом — здесь».
И я знаю, с одной стороны, что он и по-человечески, и технически прав: в Москве я по-настоящему сейчас не нужна буду ни на одной работе, ни даже в среде потенциальных коллег, а сохранившиеся друзья... ну не дружу же я с ними настолько в дёсны. Дома — там — я нужна только родителям. Всегда. Но даже с ними я буду жить на их территории, потому что достаточного капитала на своё жильё у меня нет.
И всё-таки не отпускает. Берлин нарядный, эстетичный, но просто Берлин.
Вильнюс? Таллинн? Тоже нет. С их помощью я закрыла колоссальные гештальты, долепила себя сама, но в итоге получила то спокойное состояние, которого просто не хватало для бытия в Москве. залатала дыры, мучившие в другом месте. А теперь и этого места нет.
Сегодня приедет Ира — это с ней мы встречались в Милане. И тогда уже договорились, что в августе она пробудет день у меня. Встречаю я её в веселеньком состоянии — с огромными щеками и дырками в зубах. Да, мне в понедельник провели-таки ту операцию.
Причём утром меня так болтало от страха, что я не своим голосом спросила М.: «Ты поедешь со мной?»
В ответ на что он удивлённо на меня покосился и спросил: «Зачем?».
Мне показалось, что я его ненавижу. Это равнодушие, полный похуизм, недоумение. Хотя на его месте нормальный человек первым спросил бы «С тобой поехать?». Вне себя я процедила, что мне вообще-то впервые будут ставить наркоз. А в голове мысленно роилось с бешеной скоростью, что у меня никогда не было операций, я понятия не имею, как перенесу анестезию, и что на обратном пути запросто могу наебнуться в обморок, как после той инъекции в сентябре. Но перечислять всё это уже не хотелось. Было отчётливое ощущение, что я выторговываю себе помощь единственного близкого человека. Да ну нахер, ей-богу.
М. всё же собрался и оделся к нужному времени, продолжая несколько недоумевать. Глядя на это, я уже была готова выскочить на улицу и попрощаться. Пожелать удачной игры в Масс Эффект, или во что он там резался на текущий момент... Но он выключил комп и собрался. Вышли вместе.
В метро я стояла как-то поодаль, в итоге он сам меня притянул к себе и обнял покрепче. В дороге до клиники пытался меня разговорить.
...То, как проходило само удаление, вспоминать немного дико. В общем, мои страхи не оправдались. Я не слетела в обморок, не словила паническую атаку, анестезия не закончилась резко прямо во время операции. И даже вот уже второй день я спокойно обхожусь без обезболивающих. Щеки, конечно, болят, но не критично. Но КАК Я БОЯЛАСЬ. Я дико тряслась всю операцию, впивалась себе в живот пальцами от стука металла по челюстям и ждала, что в любой момент какая-нибудь эта дрель сорвётся и протаранит мне язык. Или лицо. Или что действие анестезирующей инъекции прервётся прямо в момент, когда у меня вращающийся штырь в челюсти.
Хотя анестезия продержалась потом часов шесть или семь, ха.
Наутро, пока я пыталась втолкать в неподвижный рот хотя бы маленький комочек еды, М. сказал:
— Почему ты не сказала вчера, что тебе страшно, что тебе нужна поддержка? и поэтому хочешь, чтобы я поехал с тобой.
Я поперхнулась.
— ЕСТЕСТВЕННО МНЕ БЫЛО СТРАШНО, БЛЖАД! Я же говорила тебе, что это первая операция в моей жизни. Что вообще могло вызывать такие вопросы?
— Но ты просто попросила об этом с таким покерфейсом. Как будто просто «тебе по дороге? ну тогда заедь со мной тоже». Я вообще не понял, что тебе это было нужно. Как будто просто так, предложение съездить от нефиг делать.
Пздц.
Вот от этого диалога я точно, стопроцентно сейчас в большем осадке, чем от раздутых дёсен после операции.
я догадывалась, что я не мастер показывать реальные эмоции. Но чтобы настолько.
Я так немного и осталась где-то на вечерней платформе — у поезда на Белорусской, где я сажусь в свой плацкарт до Вильнюса, а мама машет мне рукой в окно. Пять лет назад.
М. не то что обижают, но, по крайней мере, немного напрягают такие вещи: он каждый раз спрашивает: «по твоему, здесь, со мной и котиками, ты не дома?». Или «Мне кажется, тебе уже пора настроиться, что наш дом — здесь».
И я знаю, с одной стороны, что он и по-человечески, и технически прав: в Москве я по-настоящему сейчас не нужна буду ни на одной работе, ни даже в среде потенциальных коллег, а сохранившиеся друзья... ну не дружу же я с ними настолько в дёсны. Дома — там — я нужна только родителям. Всегда. Но даже с ними я буду жить на их территории, потому что достаточного капитала на своё жильё у меня нет.
И всё-таки не отпускает. Берлин нарядный, эстетичный, но просто Берлин.
Вильнюс? Таллинн? Тоже нет. С их помощью я закрыла колоссальные гештальты, долепила себя сама, но в итоге получила то спокойное состояние, которого просто не хватало для бытия в Москве. залатала дыры, мучившие в другом месте. А теперь и этого места нет.
Сегодня приедет Ира — это с ней мы встречались в Милане. И тогда уже договорились, что в августе она пробудет день у меня. Встречаю я её в веселеньком состоянии — с огромными щеками и дырками в зубах. Да, мне в понедельник провели-таки ту операцию.
Причём утром меня так болтало от страха, что я не своим голосом спросила М.: «Ты поедешь со мной?»
В ответ на что он удивлённо на меня покосился и спросил: «Зачем?».
Мне показалось, что я его ненавижу. Это равнодушие, полный похуизм, недоумение. Хотя на его месте нормальный человек первым спросил бы «С тобой поехать?». Вне себя я процедила, что мне вообще-то впервые будут ставить наркоз. А в голове мысленно роилось с бешеной скоростью, что у меня никогда не было операций, я понятия не имею, как перенесу анестезию, и что на обратном пути запросто могу наебнуться в обморок, как после той инъекции в сентябре. Но перечислять всё это уже не хотелось. Было отчётливое ощущение, что я выторговываю себе помощь единственного близкого человека. Да ну нахер, ей-богу.
М. всё же собрался и оделся к нужному времени, продолжая несколько недоумевать. Глядя на это, я уже была готова выскочить на улицу и попрощаться. Пожелать удачной игры в Масс Эффект, или во что он там резался на текущий момент... Но он выключил комп и собрался. Вышли вместе.
В метро я стояла как-то поодаль, в итоге он сам меня притянул к себе и обнял покрепче. В дороге до клиники пытался меня разговорить.
...То, как проходило само удаление, вспоминать немного дико. В общем, мои страхи не оправдались. Я не слетела в обморок, не словила паническую атаку, анестезия не закончилась резко прямо во время операции. И даже вот уже второй день я спокойно обхожусь без обезболивающих. Щеки, конечно, болят, но не критично. Но КАК Я БОЯЛАСЬ. Я дико тряслась всю операцию, впивалась себе в живот пальцами от стука металла по челюстям и ждала, что в любой момент какая-нибудь эта дрель сорвётся и протаранит мне язык. Или лицо. Или что действие анестезирующей инъекции прервётся прямо в момент, когда у меня вращающийся штырь в челюсти.
Хотя анестезия продержалась потом часов шесть или семь, ха.
Наутро, пока я пыталась втолкать в неподвижный рот хотя бы маленький комочек еды, М. сказал:
— Почему ты не сказала вчера, что тебе страшно, что тебе нужна поддержка? и поэтому хочешь, чтобы я поехал с тобой.
Я поперхнулась.
— ЕСТЕСТВЕННО МНЕ БЫЛО СТРАШНО, БЛЖАД! Я же говорила тебе, что это первая операция в моей жизни. Что вообще могло вызывать такие вопросы?
— Но ты просто попросила об этом с таким покерфейсом. Как будто просто «тебе по дороге? ну тогда заедь со мной тоже». Я вообще не понял, что тебе это было нужно. Как будто просто так, предложение съездить от нефиг делать.
Пздц.
Вот от этого диалога я точно, стопроцентно сейчас в большем осадке, чем от раздутых дёсен после операции.
я догадывалась, что я не мастер показывать реальные эмоции. Но чтобы настолько.