Предыдущий флешбек
тут.Потом было немного подробнее про норвежский. Потому что за время пронзаний я успела узнать, что Норвегию Дания в свое время помацала так хорошо, что почти весь нынешний норвежский — это приспособленный датский. Да, конечно, у них там сейчас букмол и нюношк, и вообще они расстарались. Молодцы. Но кое-что уже объективно у них упущено, а свято место пусто не бывает. Датский просочился за триста лет, куда смог, поэтому не обессудьте.
много букв
Это был первый опыт почти физического ощущения от растянутого языкового градиента. Английский — не как огрызок, болтающийся сам по себе, а как что-то вполне вписанное в контекст. В своё время и на своём месте. Я даже скачала несколько глав из учебника по общей германистике, где моей чисто интуитивной раскопке нашлись разные умно звучащие подтверждения в виде сходства и различия систем гласных и ты пы.
А потом я обнаружила себя по самые гланды в Брейгеле с Рембрандтом, и как настоящий аддикт — решила закидываться уже известными веществами. Плюс, конечно, сказался авторитет Бодровой с истфака МГУ. Хотя с нею я лично по душам никогда не разговаривала — стеснялась.
И вот где-то в феврале 2013 года я скачиваю учебник Дренясовой, нашариваю какой-то универский факультатив — и понеслась.
Тот нидерландский язык вела зеленоглазая картавая голландочка Сусанна из Брабанта. С большой грудью и прямыми волосами клёвого шоколадного оттенка, как сейчас помню. Больше всего поражала зелень её глаз. Ну и грудь, но она в кадр не влезала, поэтому придётся обойтись одними словами. У меня даже осталось её кадрированное фейсбучное фото.
На самом деле мне сложно рационально объяснять свой выбор. Если копать глубже, то и Бодрова окажется ни при чём — точнее, несомненное обаяние её лекций наложится на ещё более давний какой-то пласт. Детские мысли из того времени, когда изучать язык даже в голову не приходит, а ассоциации из-за сказок и картинок уже складываются. Язык скрипящих судовых снастей, верёвок, язык торговых кораблей. Язык названий с сувенирных открыток с репродукциями натюрмортов и разных Вермееров. Язык, от которого словно веет битой дичью, закопчёнными окороками под кухонным потолком. Усталыми служанками в залитом солнцем дверном проёме. Голландский язык. Голландский.
А вот уже при изучении вспомнился тот языковой градиент. И — бац — оказалось, всё не просто так.
Почудившийся мне градиент обрёл ещё более чёткие формы, и, как выяснилось, простирался не только к северу, но и к югу.
Те же корни слов. Только звучание они приобретают уже не северное или островное, а континентальное.
Та же морфология, но только приобретающая специфические "фамильные черты" голландского написания.
Немецкого я тогда не знала, да и не планировала его от слова совсем. Но и слепой не была, поэтому несомненное сходство с Германией было никак не проигнорировать.
Плюс — память, по многим оговоркам, что немецкий язык неоднороден сам по себе, и делается всё более своеобразным по направлению к Баварии и к Австрии, например. А значит, если отвлечься от формального наличия стран и сосредоточиться на диалектах — то вот же, очень живая смена структуры одного и того же говорения.
И, главное — сохранность общего контекста. Та же самая речь живых людей, только разложенная по ландшафту, с севера на юг, очень плавно и логично меняющаяся, и голландский — как центр раздвижной логарифмической линейки, на одном конце которой — английский (или датский, если угодно), а на другом конце — немецкий. Физически ощутимая середина растяжки по цветам.И ведь как по-разному можно на это смотреть. Можно — как на нелепый гибрид, смешение двух самостоятельных единиц слева и справа. А можно — как на блестяще выверенный эталон, по краям которого — просто языковые крайности. Немецкий как крайность и английский как крайность, и голландский — как золотая середина.
Тот самый случай, когда умение абстрагироваться творит чудеса.