Мы в Милане, и тут я попала в такую мыслительную ловушку, что звонкий щелчок от ее неосязаемого металлического замка гуляет у меня не только в ушах, но и в затылке.
Я не могу перестать думать об Ире. О нашей дружбе по переписке десятилетней давности. О нашей эпической ссоре в двадцать три года.
Я все время вижу ее в толпе. Фотографируя Миланский собор, — все время думаю о том, что бы было, читай она мой инстаграм. Я везде вижу ее светлые волосы, полную фигуру и руки с длинными цветными ногтями. Лакоманьячка. Так она себя называла.
Они с матерью все время ездили в Милан. Постоянно. В моей личной вселенной этот город застолблен ею так же прочно, как Рига Ушаковым. Я пыталась, честно. Я перепробовала все, но я не могу прекратить видеть ее здесь, думать о ней здесь, разглядывать витрины с мыслью о ней.
У меня нет моего Милана — мои глаза застит память выдержкой в восемь с половиной лет.
Это мучительно.
Я не могу перестать думать об Ире. О нашей дружбе по переписке десятилетней давности. О нашей эпической ссоре в двадцать три года.
Я все время вижу ее в толпе. Фотографируя Миланский собор, — все время думаю о том, что бы было, читай она мой инстаграм. Я везде вижу ее светлые волосы, полную фигуру и руки с длинными цветными ногтями. Лакоманьячка. Так она себя называла.
Они с матерью все время ездили в Милан. Постоянно. В моей личной вселенной этот город застолблен ею так же прочно, как Рига Ушаковым. Я пыталась, честно. Я перепробовала все, но я не могу прекратить видеть ее здесь, думать о ней здесь, разглядывать витрины с мыслью о ней.
У меня нет моего Милана — мои глаза застит память выдержкой в восемь с половиной лет.
Это мучительно.