Сегодня в консульстве на замене паспорта у меня не взяли анкету. Потому что впереди меня без талона в очередь пролез дядька пятидесяти пяти лет и самого бесячего (фюр михъ) типажа — кудрявый растрёпанный трепливый творческий.
Он слишком живо напомнил мне Вяткина.
Ещё не зная, что пролезание этого мужика впереди паровоза светит мне через сорок минут просьбой «всё, уже не обслуживаем, приходите завтра», я просто передёрнулась при виде его совершенно вяткинской физиономии и замашек.
Казалось бы — прошло шесть лет. Где я и где тот Вяткин. Но сходство, манера, вот эта неуловимая близнецовость, словно их формовали на общем конвейере. И итог, когда после этого типа мне сказали, что на сегодня хватит.
Оказалось — и правда творческий. Как под копирку. Только Вяткин играл на музыкальной пиле, а этот Александр — блять — уличный арфист.
У Александра ещё и слезали джинсы, обнажая половину его пожилой задницы, когда он наклонялся к застеклённому окошку. Творческий пожилой хрен со словесным поносом и редеющими кудрявыми локонами, который не удосуживается проследить и подтянуть собственные штаны — ыыыыыааааааа.
Мне слабо, но верно хотелось воткнуть ему в полуголый зад что-то острое. Положим, вилку. Пока я не поняла, что после него у меня уже не возьмут документы. Воткнуть острое захотелось уже очень сильно, но он к тому времени уже свалил.
Он слишком живо напомнил мне Вяткина.
Ещё не зная, что пролезание этого мужика впереди паровоза светит мне через сорок минут просьбой «всё, уже не обслуживаем, приходите завтра», я просто передёрнулась при виде его совершенно вяткинской физиономии и замашек.
Казалось бы — прошло шесть лет. Где я и где тот Вяткин. Но сходство, манера, вот эта неуловимая близнецовость, словно их формовали на общем конвейере. И итог, когда после этого типа мне сказали, что на сегодня хватит.
Оказалось — и правда творческий. Как под копирку. Только Вяткин играл на музыкальной пиле, а этот Александр — блять — уличный арфист.
У Александра ещё и слезали джинсы, обнажая половину его пожилой задницы, когда он наклонялся к застеклённому окошку. Творческий пожилой хрен со словесным поносом и редеющими кудрявыми локонами, который не удосуживается проследить и подтянуть собственные штаны — ыыыыыааааааа.
Мне слабо, но верно хотелось воткнуть ему в полуголый зад что-то острое. Положим, вилку. Пока я не поняла, что после него у меня уже не возьмут документы. Воткнуть острое захотелось уже очень сильно, но он к тому времени уже свалил.
в аудиоформате, конечно. Глаза насиловать не стала. Почему-то начитывать Лавкрафта берутся очень много откровенно плохих чтецов. Включают заунывный голосишко и бредут, спотыкаясь о строчки. Но после трех-четырех попыток прослушка удалась. 
